— Ты мне должен, — кивает он. — Но считай, мы — квиты.
— Одолжение тебе сделаю, как обещал, не парься, и благотворительности здесь не надо, ага.
— Я не про одолжение из прошлого, — улыбается он. — Я про то, что тебе легализоваться пришлось, и вот мы все здесь оказались. Иван, до свидания, приятно познакомиться. Мы пойдем уже, потому что в столице останавливаться не будем.
Вот бы такой наглости заиметь, можно подумать, это прямо его заслуга, что я легализоваться решил. Нет, нет предела чувства собственной важности у этого неудачника.
Алиса смеется вместе с консультантом Витей над фотографиями какими-то, и я ее прямо с танцпола утягиваю.
Тут неподалеку хибарка есть, что на ладан дышит, с садовыми инструментами и удобрениями, а у меня давно созрел план.
Между прочим, ночь уже наступила, и она — брачная, ага.
Глава 60 АЛИСА
Ну что же, я знала за кого замуж выхожу.
Наглый бес меня прямо со свадьбы в хлев утащил, а теперь, когда он борется с заевшими и запавшими петлями, то только смеяться остается.
Сопит мне на ухо, как наконец-то внутрь затягивает, а я ему демонстративно по рукам даю.
Господи, да здесь не развернуться, и гремит инвентарь при каждом нашем движении.
— Ты что… что делаешь! Мы сейчас упадем!
— Никто никуда не упадет, еще чего.
Темень беспросветная, а мы, слава богу, наконец-то замираем. К грудине меня боров спиной прижимает, по воланам и бюстье шарит рукой, а на ухо полушепотом рокочет:
— Вот кто-то и попался наконец.
— Ты! Вася, предупреждаю, не порть платье. Нам нельзя его портить.
Он довольно смеется и хмыкает, но перед тем, как я приструнить наглеца собираюсь, жадная рука ворох юбок побеждает, и у меня дыхание перехватывает. Добрался все-таки!
Ласкает беззащитную шею мою, имитируя собственные щедрые нежности у меня между ног. Только посмотрите… какой мастер! Я только пузыри чуть ли не из слюней пускаю, вместо того, чтобы протестовать. И по носяре поцелуями еложу, когда удается шею выкрутить.
К чему-то металлическому и конкретному он все-таки меня прижимает, и пышные юбки сзади тоже оказываются побежденными. Вскрик-смешок из моего горла быстро сменяется совершенно идиотскими звуками, название которым я придумывать не собираюсь! Мне кажется, первобытные создания поэлегантнее знаки подавали.
— Испортим платье, — горячит и увлажняет мне ухо, — испортим. Но даже не сейчас.
Хватаюсь за колонну его шеи, собственную голову откидываю. Его грудина сзади раскаленной ощущается, но это ничто по сравнению с лавой напряжения и экстаза, что он у меня прямо внутри разгоняет жесткими толчками.
Кулаку нравится, что я и слово выдавить не могу.
— Это просто… закуска, малышка, пока, — от частых вздохов сам говорит вразнобой. — Брачное утро будет как зашибись у нас.
— Только платье. Вася, платье. Не порви.
— Конечно, порвем, испортим, все будет. — Губами щеку мне мнет. — С утреца сниму с тебя, и прямо на нем тебя и распечатаем. Хочу на нем прям все делать.
Кулак мне так шумно в ушную раковину задыхается, что даже отклониться чуть пытаюсь, но двигаться… двигаться так глупо, когда он меня всю держит и накачивает-накачивает удовольствием.
— Н-на нем? Нет… Нельзя.
— Конечно, можно. Я второе заказал, копию. На память же. Какая… удавка у тебя тут тесная, ага.
И ручищей мне сверху под корсет лезет, сейчас же порвет! Мычим и барахтаемся в движениях, потому что я вроде и сопротивляюсь, и вроде как помогаю ему. Наконец пальцы цепляют мой сосок — хлестко и коротко — и мы вдвоем вроде как в другое измерение попадаем, и крутит нас, и вертит, и будто переворачиваемся в туннеле жарком.
Он мои вскрики перехватывает мазками поцелуев, дотягиваясь лишь до уголков моих губ.
— Я все… изучил уже, — пыхтит он. — Да я утром его за минуту стяну.
— Ты порвать… собирался!
Он коротко смеется, и я тоже не удерживаюсь.
— Потом еще порвем, не кипишуй.
Когда я обмякаю в крепких объятьях, он все еще не закончил. Глажу-скольжу ладонями по коже взмокшей, ногтями за волоски цепляюсь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сжимаю его изнутри, когда Кулак контроль теряет, и будто слабой вспышкой удовольствие еще раз вспыхивает, остаточное.
— Любовь моя, — ноздрями он мне по локонам проходится, не может раковину надыбать, — иди ко мне еще.
Соглашаюсь мычанием, и мы друг друга укачиваем, минуты неисчисляемыми становятся.
Как жаль, боров улыбки моей не видит, когда наблюдаю за его попытками мне платье в порядок привести. Удачными попытками. В корсете грудь только переваливаю, а носяра мне в ключицу на секунду утыкается, и я скребу ногтями наспех его затылок.
Потом в ладони лицо его беру:
— Ты мне всегда нужен, — в губы чмокаю, — так полюбила тебя.
Мне кажется, он сказать что-то хочет, но не решается. Сглаживаю напряжение, руку свою всовываю ему в пятерню. Слышится залп фейерверков.
— Это первая волна.
Мы же договорились только на одну! Господи, его нельзя подпускать к организационным делам. Он всему масштаб Римской империи добавляет.
Наше отсутствие определенно заметили, потому что ко мне чуть ли не очередь бросается, когда возвращаемся. Слава богу, меня вскоре Ваня утаскивает за наш стол — очевидно, что его Вася направил.
В назначенное время для тостов гости что-то мялись, а под ночь, когда никто им тосты толкать не предлагал, активизировались. Сан Сергеевич уже второй бокал торжественно поднимает. Это такое невероятное совпадение, что они с Васей, оказывается, хорошо знакомы. Асфальтоукладчица Валента произносит лучшую поздравительную речь, что я слышала, даже Кулак под впечатлением. Марат ограничивается короткой фразой, но почему-то после его тоста все синхронно галдят и залпом осушают бокалы.
А затем слово берет Коля.
Его красивый голос сразу же захватывает ночной сад. Финансист элегантный и завораживающий как всегда. Алый шелковой платок-галстук оттеняет жемчужную гладь пиджака из легкой ткани. Только Фрезю удается неизменно выглядеть ультрасовременным и старомодным.
— Алиса и Василий. Сегодня много пожеланий было высказано, и много искренних наблюдений. Вы — выдающаяся пара. Позвольте назвать это союзом. Только отделенное от вас это слово может казаться сухим. Вы же — союз, ради которого поколения за поколениями эволюционировали. Основанный на благой общей целе, на стремление к близости, на потребности личного человеческого счастья. Наблюдать за таким… Это честь для нас всех, право. Наблюдать за вами…
… его голос срывается лишь на миг, но он больше не может ухватиться за ровную нить собственного повествования, больше не может вернуть идеальную гладь торжественного тона…
Ох, Коля…
— … наблюдать за вами… это многое значит. Многое кристаллизует. Говорят… любовь делает сильного человека слабым, а слабого — сильным. — Его пауза кажется невероятно долгой, но, на самом деле, только секунды три проходит. В саду даже тишина к нему прислушивается, и только привычные цикады позвякивают перепевом. — Но что на самом деле любовь делает? Она делает совершенно неважным, совершенно мелочным и совершенно бесполезным любые деления на слабых и сильных. Я думаю… все меня поддержат: будьте счастливы, Алиса и Вася.
Глава 61 АЛИСА
Нахожу Фрезя потом, почти что у пристройки нашей, там, где мобильную кухню обустроили. В платье принцессы пока дотопаешь куда надо, так не только от наследной короны точно откажешься, но и мысленно себя в отряд амазонок запишешь, потому что — больше никогда.
Коля с официантом курит-болтает. Не знала, что он тоже никотином балуется… А, это не никотин, и не магазинные сигареты. Я заприметила, что финансист сегодня только газировку пил, похвально. Насчет покурки… искренне не знаю, похвально или нет.
Официант тут же устраниться пытается, но мы его останавливаем. Оказывается, он на архитектора учится, и заинтересовался стройкой нашей по соседству. Я обещаю ему, что обязательно спрошу у нашего архитектурного бюро, не нужны ли им интерны. Он зря мнется, я уверена, они обязательно понадобятся, если мы с Васей вдвоем поинтересуемся.
